Елена Петровна Блаватская: несуществующая цитата

И снова о теософах. Интервью с мадам Блаватской
[The Pall Mall Gazette (Лондон) от 26-го апреля 1884 года, с. 3-4]

Опубликованные здесь репортажи о Теософском обществе и полковнике Олькотте вызвали огромный интерес у самых разных людей, поэтому приведённое ниже интервью с мадам Блаватской – пророчицей, основавшей новую религию – вряд ли оставит читателей равнодушными. Вот что пишет репортёр, который ожидал пифию наших дней у мистера Синнетта:

Кто такая мадам Блаватская? Мадам Блаватская – это женщина-загадка. О её прошлом никто не говорит. О ней известно только то, что она имеет родственные связи с Долгорукими, одной из старейших фамилий в России, а также является племянницей генерала Фадеева, известного идеолога панславизма, который на днях завершил свой земной путь в Одессе. Однако, судя по той роли, которую она сыграла в утверждении теософских идей в Индии, мадам Блаватская – аристократка скорее по духу, чем по крови. Это религиозное движение, основателем которого является мадам Блаватская, на первый взгляд кажется странным, а многое, с ним связанное, и вовсе не укладывается в голове. То, что женщина – и женщина из России – призвана возродить тайную науку и сделать из неё практическую религию, приемлемую для нашей Индийской империи, – один из самых необычных феноменов современности. Не будь она вождём религиозного движения, которое в течение последних нескольких лет показало невероятную жизнеспособность (день ото дня число его последователей растёт, причём не только в европейских столицах, но и на Индостане), мадам Блаватская всё равно оставалась бы личностью, по праву заслуживающей внимания. Она одна из величайших путешественниц в мире - мало найдётся стран, в которых она не бывала, и языков, — на которых она не говорит. На английском она говорит не хуже любого уроженца Вестминстера, а вполне возможно, что и лучше. Она обладает исключительной эрудицией, а её осведомлённость даже о самых незначительных подробностях философских и религиозных дискуссий в Англии поразит любого специалиста. Её книга, «Разоблачённая Изида» (новое издание которой совсем скоро появится в печати), написана на хорошем английском и захватывает читателя своим полемическим задором. В одном из ведущих периодических изданий России публикуются её статьи об общественной жизни и нравах Индии, и уже не первый год она известна как учёный корреспондент «Московских ведомостей». Но все эти земные отличия, которые ставят её в один ряд с мадам Новиковой (пусть последняя и отличилась в другой области), не идут ни в какое сравнение с теми мистическими качествами, которыми она наделена в представлении верующих теософов. Мадам Блаватская – женщина, которая ближе всех остальных смертных (за пределами Тибета) приблизилась к тайне Вселенной. Пройдя долгий и тяжёлый период ученичества, она удостоилась чести стать посланницей загадочных Махатм, которые через неё хотят сообщить неразумному миру часть своих ревностно охраняемых духовных знаний. Если верить в истинность хотя бы четверти историй, которые с уверенностью повторяют те, кто близко знаком с мадам Блаватской, она находится в постоянном общении с потусторонним миром. Пространство и время для неё не существуют. Сидя на диване в гостиной мистера Синнетта и привычно дымя своей сигаретой, она в то же время общается со своими учителями, физические тела которых пребывают в горных долинах Гималаев; но это общение не всегда бесплотно. Временами весть от Махатмы приходит в виде маленькой, аккуратно свёрнутой треугольной записки со странными тибетскими буквами: послание неожиданно возникает в воздухе и падает к её ногам. Разговор с мадам Блаватской похож на чтение «Занони», с тем отличием, что герой Бульвера-Литтона является творением авторской фантазии, тогда как мадам Блаватская из плоти и крови решительно заявляет, что она видела в действии все те загадочные способности, к которым стремился Занони, а некоторыми даже владеет сама. Что же касается Вриль, этой мощной субстанции, которой суждено стать основным орудием грядущей расы, то мадам Блаватская не только знает её свойства и условия, необходимые для её применения, но также может найти эту спящую энергию в любом месте и извлечь её, если того потребует благая цель. С непосвящёнными и теми, кто только начал в темноте нащупывать свой путь к теософскому храму, мадам Блаватская вынуждена говорить загадками. Даже мистеру Синнетту, первому среди лондонских теософов, ей не разрешено открывать всего. В её душе хранятся знания, слишком глубокие, чтобы полностью передать их ему. Нежелание мадам Блаватской раскрыть эти оккультные тайны обусловлено ещё и тем, что, если вооружить ими людей, чья добрая воля ранее не подвергалась череде долгих испытаний, то это будет иметь катастрофические последствия для всего мира. Она находится в положении средневекового человека, знающего секрет динамита, и её бросает в жар при одной мысли о том, что эта страшная тайна может однажды попасть в нечестивые руки.

Мадам Блаватская сейчас в Париже, но собирается вернуться в Лондон в следующем месяце. В ходе двухчасовой беседы, которую я имел с этой выдающейся женщиной, она с уверенностью и энтузиазмом рассказывала о будущем теософии в Англии. Из всех народов англичане, заметила она, кажутся наиболее подготовленными для принятия новой доктрины. В голове каждого англичанина на первом месте разум и здравый смысл – два качества, на которые опирается теософия, – тогда как под ними лежит прочный фундамент мистицизма: та почва, на которой истины духа могут укорениться и в изобилии приносить свои плоды. Из всех наций наименее подготовленными для усвоения духовной доктрины, которой она учит, являются французы, чья поверхностная, насмешливая природа одинаково глуха как к умозаключениям разума, так и к голосу, идущему из глубин человеческого естества. Русские бросаются в крайности. Они либо настолько набожны и ортодоксальны, что считают все теософские идеи уловкой дьявола, либо настолько материалистичны, что высмеивают само понятие духовной истины. Однако мадам Блаватская не очень любит использовать термин «духовный», так как – и на этом она постоянно настаивает – теософия является скорее наукой, взывающей к разуму, нежели религией, взывающей к чувствам. Это наука точная, основанная, как и любая другая наука, на многовековом опыте, зафиксированном в письменных источниках. Мадам Блаватская равнодушна к европейцам ибо, как она честно признаётся, она терпеть не может Западный мир и всё, что с ним связано. Христианство и цивилизация – отвратительное лицемерие. Без малого полчаса она со страстью и присущим ей красноречием говорила о разительном контрасте между провозглашаемыми ценностями христиан и политикой христианских народов, открыто вставая на сторону презираемых ими язычников. Она настаивала, что ни один европеец, который когда-либо жил среди язычников, не назовёт себя христианином, не покраснев от стыда. Что такое христианство для язычников, как не массовые убийства и грабежи? «Если ваш Христос оказался бы сейчас в Лондоне и вёл Себя так, как, по вашим представлениям, Он делал это в прошлом, что бы вы с Ним сделали? Заточили бы в тюрьму или отправили бы в сумасшедший дом. Существует ли среди вас, миллионов христиан, хотя бы один Христос – тот, кто жил бы в согласии с принципами, описанными в ваших Евангелиях? Я не знаю такого. И вы ещё удивляетесь, почему ваши миссионеры не могут обратить языческий мир в христианство!»

Следует добавить, что мадам Блаватская верит не в исторического Христа Евангелий, но в Христа, который, утверждает она, был распят за сто лет до общепринятой даты. Этот Христос, о котором она говорит с величайшим благоговением, и которой, по её словам, многое перенёс от руки тех, кто называет себя его именем, был, подобно Будде и Зороастру, великим Махатмой и знал все тайны оккультной науки, главным толкователем которой в наши дни является она. «Мы почитаем, – говорила она, – Гаутаму Будду больше всех остальных Махатм, ибо он единственный из всех религиозных учителей говорил своим ученикам не верить даже его собственным словам, если они противоречат разуму». Теософское общество, которое она основала, своей первой целью видит возрождение буддизма в его первоначальной чистоте, и именно исправлением искажённого буддизма полковник Олькотт активно занимался в последнее время. Его «Буддийский катехизис» – лишь один из примеров борьбы за эти идей, борьбы, которую он ведёт не только на литературном поприще. Второй (после очищения буддизма) великой целью, которую ставят теософы, является восстановление подлинных идеалов брахманизма в том виде, как они представлены в Ведах. Задача сложнейшая, но теософы ни на секунду не сомневаются в успехе. Третья цель не менее внушительна, чем две предыдущие: на смену ложному материализму должно прийти подлинное духовное знание. Полковник Олькотт и мадам Блаватская учат, что в самом сердце этого знания лежит императив беспрестанно развивать своё внутреннее «Я» и раз за разом приносить низменные инстинкты в жертву высшему закону. Это учение имело ошеломляющий успех, и на последнюю конферецию общества, которая проходила в Бомбее, съехались делегаты со всех концов Индии – люди самых разных национальностей объединились во имя истины, справедливости и братства. Мадам Блаватская уже немолода, но в споре она полна такой энергии и энтузиазма, что может даже смутить менее напористого оппонента. За то, что она по-прежнему жива, по её словам, стоит благодарить чудодейственное лекарство, которое применили её учителя – Махатмы (термин «духовный наставник» она с негодованием отвергает). Врачи решили, что она умирает от болезни Брайта, и опустили руки, но через три дня она уже была совершенно здорова. Её воля, вздыхает она, уже не та, что в прежние дни, когда она вылечивалась одной лишь силой мысли. Можно усомниться и в теософском учении, и в её философии. Можно с недоверием относиться к рассказам об её таинственных способностях (к последним она, кстати, демонстрирует полнейшие равнодушие), но одно несомненно: с чисто интеллектуальной точки зрения эта женщина заслуживает гораздо большего внимания, чем ей до сих пор уделялось.