«Штаб организации Рериховских чтений»

На сайте «Адамант» (с пометкой «публикуется впервые») размещена статья Л.А. Андросовой «Мои Учителя», в которой она, в том числе, описывает своё видение подготовки Первых Рериховских чтений, прошедших в Новосибирске в 1976 году. Людмила Андросова была активной участницей этих событий.

У нас, сотрудников Сибирского Рериховского Общества, эта статья вызвала много вопросов, с которыми мы в 2016 году решили обратиться к Леопольду Романовичу Цесюлевичу — последнему из оставшихся в живых участников описываемых событий. Сотрудница СибРО Валентина Григорьевна Герман написала ему письмо с просьбой изложить его точку зрения на статью Л.А. Андросовой, а также рассказать то, что ему известно об организации Первых Рериховских чтений и роли лиц, которые этим вопросом занимались.

Имя Л.Р. Цесюлевича хорошо известно рериховской общественности — Заслуженный художник России, публицист, рериховед, общественный деятель. Именно он первым открыл дом В.С. Атаманова в селе Верх-Уймон, в котором останавливался Н.К. Рерих во время Центрально-Азиатской экспедиции, добился установ­ки на доме Атамановых мемориальной доски, посвящённой пребыванию здесь Н.К. Рериха. И до последних дней жизни, будучи известным исследователем твор­чества семьи Рерихов, художник писал статьи и выступал  с сообщениями об их творчестве.

Леопольд Романович был большим другом нашей организации,  написав для СибРО ряд больших полотен с изображением членов семьи Рерихов. Также он начал работу над циклом картин для передвижных выставок по Алтаю, но не завершил её — 24 июня 2017 года  Л.Р. Цесюлевич ушёл из жизни.

Его письмо с ответом на наши вопросы (с небольшими сокращениями) мы предлагаем вниманию всех, кто интересуется темой Первых Рериховских чтений в Сибири.

Авторский стиль письма полностью сохранён.

Письмо Л.Р. Цесюлевича В.Г. Герман

26.01.2016

Здравствуйте, дорогая Валентина Григорьевна!

Вернулся мой оператор, и читаю Ваше письмо от 20 января. Оно очень меня обрадовало. С ним пришла буквально свежая, чистая волна горного воздуха. Будто я сам побывал там. Жизненность и свежесть. Очень хорошо, что Вы съездили в Уймон. И так радостно слышать о столь положительных изменениях в селе. И дух радуется, что Музей Рериха так усовершенствовался, благоустроился! Что теперь хорошие условия у сотрудников в Музее. Ведь, по сути дела, Верхний Уймон теперь превратился в село-музей, несущий в жизнь широко Духовную Культуру. Благословение всем труженикам этой Нивы.

В следующем, 2017 году исполнится 50 лет, как в этом Уймоне в солнечный, тихий вечер после длительной беседы с Агафьей Варфоломеевной Атамановой родилась Идея: «Здесь будет Музей Рериха!». Идеи властвуют над миром. Об этом и мой очень длинный ответ на Ваше письмо от 22 декабря. Писал его с черновиками, обдумывая и вспоминая. Надеюсь, что внесёт ясность. Старался — полностью объективно. Перед Ликом Истины.

«Как было на самом деле?» Какова была главная роль Н.Д. Спириной в организации Чтений? Почему Л.А. Андросова практически не уделила внимания её роли в этом деле?

Дорогая Валентина Григорьевна, Вы задаёте вопрос об истине, и об истине я должен ответить, насколько могу, абсолютно объективно и безличностно, как перед Ликом Высшего. И отвечать придётся хоть и краткими тезисами, но захватывая большую широту и Высоту. Земное и Надземное. А иначе истины не будет. Всё, что созидается на Земле во благо эволюции, проходит через Три Мира, от Высшего к низшему.

Я прочёл статью Андросовой 2 раза, некоторые места по многу раз. Её статья не является научным докладом о полной картине, как организовались Чтения. Это — сугубо личностные и очень эмоциональные эпизоды, запомнившиеся ей и близкие ей по духу. Изучая вопрос, «как было на самом деле» я был вынужден обдумывать иные светлые продвижения в России. Ставил вопросы: «Кто был главным организатором, инициатором? У кого первого появилась идея? Какая роль всех действующих лиц?»

В СССР уже в 20 – 50-е годы были книги Живой Этики. Было уже движение, но внешне скрытое. Об этом говорил Юрий Рерих. Учёные завозили тайно из-за рубежа книги. И не только в Прибалтике, но и в Москве, Ленинграде, Киеве.

Мощным первым открытым движением Нового Мира Рерихов для России стал приезд Юрия Рериха, первые выставки Н. Рериха, статьи, альбомы, книги, первый документальный фильм.

И теперь для анализа, научного анализа, возьмём этот пример и честно проследим, с чего он начался? Н. Рерих в одной своей статье пишет: «Надо ехать! Надо ехать!» Ехать в Россию. Чьи слова он записывает? Кто ему говорил, что надо ехать?

В 1947 году он пишет картину, свою последнюю, «Приказ Учителя». Ученик там сидит над ущельем и впереди силуэт Белухи с севера. И белый орёл подлетел к нему и передаёт Приказ Учителя. Приказ ехать, ехать в Россию. Впереди движение — Белуха. Кто говорил Рериху? Тот, Чьим принятым учеником Н. Рерих является. Приказ Учителя. Его Воля, Его План.

Теперь посмотрим, что было дальше. Н. Рерих тяжело заболел. По уже имеющейся визе он в СССР ехать уже не может. (В 1947 г. виза уже была, знаю об этом точно от Беликова. Поэтому уже тогда увезли упакованные картины в Бомбей, где в таможне они простояли 10 лет). У постели умирающего отца оба сына клянутся ему, что при первой возможности они вернутся в Россию и его наследие по устному завещанию «передадут Родине».

Что дальше? Дальше Е.И. Рерих хлопочет визу в Россию. Но ей уже не дают. (Из-за того, что общества Рериха Прибалтики были в 1948 г. репрессированы. И принимать в страну самих Рерихов, когда их последователи сидят в тюрьмах, было неудобно.) Только в 1957 г. Хрущёв просто решил дело, и Юрий Рерих наследие Отца привёз в Россию.

Но ни одно из действующих лиц не умалено. Все совершали своё положенное дело.

Теперь научно и честно определим, кто был главным и первым инициатором этого приезда? Кто? Юрий Рерих, который всё привёз? Или Отец, Николай Рерих, который наказывал и завещал? Или Хрущёв, который дал разрешение? Нет. Первым был Великий Учитель, который вдохновлял, дал Приказ, который в тонких сферах прокладывал дорогу для осуществления действия. Кто Знал и Видел, что пора Великое Знание дать Его Стране.

В этом отношении мы должны быть совершенно честны, чтобы потом, придя в Высший Мир, могли смело смотреть в Глаза, Всевидящие Глаза. Вспомним слова из книг: «Не обольщайтесь, всё, что можете дать, дали Мы». «Слава дел не ваша, но Иерархии Света». «Урусвати знает, что нельзя рассечь неразрывное. Это нужно твердить, когда речь идёт о земном и Надземном. По какому-то непонятному упорству люди рассекают два понятия, связанные в сущности. Но можно ли себе представить какое-то действие, которое не дало бы рефлекса в соседней области?» (Н. 646).

Возьмём второй пример, чтобы быть точным уже в нашем случае. Второй мощной волной вхождения наследия Рерихов было празднование 100-летия Н. Рериха. Очень многое организовала Ренита Андреевна Григорьева. Её мать, Нина Попова, была членом Политбюро ЦК КПСС, председателем Комитета советских женщин. Она очень многого добилась в правительстве и в высших партийных структурах, осуществляя план проведения 100-летия. Много делал Беликов П.Ф., пробивая издания книг и альбомов, добиваясь именно государственного, не только общественного признания Рериха. Святослав Николаевич писал письма в Академию Наук, в Академию художеств. Но кто был главным организатором? Кто составил План проведения юбилея? Чья идея?

Первым было — торжественный вечер в Большом Театре. Второе — персональная выставка Н. Рериха в Академии Художеств. Дальше — съёмки полнометражного документального фильма о Н. Рерихе. Дальше — круглый стол с участием С.Н. Рериха и главных ведущих лиц. Издание книг, альбома и т.д.

Я был на всех этих мероприятиях. На «Круглом столе» кроме С.Н. Рериха с Девикой Рани, были многие. И П.Ф. Беликов, Ренита Андреевна, Митусовы — Людмила и Татьяна, сам Быстров. Ему тогда было 92 года. Я тоже там был.

Теперь ещё раз посмотрим, кто Автор Плана, Кто знал, что реально в этих условиях можно сделать, Кто точно отмерил все возможности, чтобы было достойно и реально достижимо? Кто видел, какие силы могут быть задействованы? Высший Архистратиг...

И ведь никто из действующих лиц не умалён. Все работали на пределе возможностей. О ком-то больше говорят, о ком-то меньше, но все были участниками великого дела и в тонких структурах отмечены достойно все. Культура Духа — дело коллективное, соборное.

Теперь, что мы можем сказать об авторе статьи «Мои Учителя», Л. Андросовой? У неё были три преимущества перед многими другими.

Первое — у неё было совершенно отличное здоровье. Сердце — прочное, здоровое, выносливое. Однажды я в очередной раз встретился с Женей Маточкиным у Белухи. Я писал этюды. И он мне говорит, что в походы в горы он берёт с собой Андросову. И в её описаниях восхождений в горы нигде нет жалоб на здоровье. Альпинисткой она была хорошей.

Второе — её природная, от натуры, психическая энергия, била через край. Сама пишет, что не ходила, а бегала, и не бегала, а летала. И водила с энтузиазмом молодых учёных в горы, на цветущие альпийские луга. Энтузиазм и радость и восторг.

Третье — большая самонадеянность, самоуверенность и желание взять верх над другими. В горных походах, в восхождениях на вершины это было очень к месту. Но в деловых и общественных делах — не всегда. Я сугубо ради истины должен Вам рассказать про эпизод, нигде не отмеченный, который ярко высвечивает её отношение к Наталье Дмитриевне, Павлу Фёдоровичу, Святославу Николаевичу и другим.

Точно год не помню, но, кажется, что был первый приезд Святослава Рериха после 100-летнего юбилея Н. Рериха. Я в тот период писал статью о живописи С.Н. Читал лекции, публиковал статьи. Посылал их Павлу Беликову. Он мою работу над изучением искусства С.Н. считал значительной, ибо я был первым художником-профессионалом, который научно изучал работы С.Н. В основном — о С.Н. писали журналисты, внешне и эмоционально. И Павел Беликов прочил мою научную статью для значимых публикаций. И настаивал, что мне надо с С.Н. подробно обсудить творческие вопросы его живописи. Когда приехал С.Н., Павел Беликов добился, что для меня С.Н. уделит 20 минут встречи для научных вопросов. Всем он давал только 5 минут. Жаждущих встретиться было много. Всех записывала секретарша по минутам.

Итак — подошло моё время. Я уже ожидаю в холле вызова. В холле много людей, пришедших на встречу. Подходит ко мне Наталия Дмитриевна с группой новосибирцев, там Вера Кашкалда, Андросова и ещё несколько женщин. И просит, чтобы я разрешил их группе поприсутствовать при моём разговоре, потому что каждое слово С.Н. для них очень важно. Она говорит, что они знают, что это по особой просьбе Павла Беликова я смогу так долго беседовать, что разговор о живописи С.Н.. Я медлил с ответом, ибо меня охватило предчувствие, что будет плохо. Но одновременно очень хотелось согласиться, ибо уважение к Наталии Дмитриевне было неукоснительным. Наталия Дмитриевна ещё раз меня просит, заверяет честным словом, что будут только молча слушать и не мешать. Я отвечаю, что всё же может меня отвлекать от главного. И тут Наталия Дмитриевна клятвенно заверяет уже в третий раз, что будут стоять как мышки и только слушать. И от великого уважения к Наталии Дмитриевне я согласился.

И, вот, мы всей группой входим. Я сижу за столиком напротив С.Н. и задаю первые вопросы. Остальные стоят за моей спиной. С.Н. очень спокойно, красиво, достойно отвечает на мои вопросы. Отмечает прозорливость моих нахождений. Ответы для статьи крайне важные. Ещё у меня ряд существенных вопросов. И вдруг на 8-й минуте моего разговора (часы стояли у меня на столике) во время озвучивания моего очередного вопроса, перекрикивая меня, слышу за спиной громкий, почти истеричный голос Андросовой: «Святослав Николаевич, здесь не только художники, здесь и учёные, вот, ответьте, когда начнётся работа в институте “Урусвати”!!!»

Я смотрю на С.Н.. Он невозмутимо, как бы ничего не произошло, таким же тембром голоса мерно отвечает Андросовой, что есть ведь трудности, хотя нужно, и верит, что будет… Но ведь были ещё мои 12 минут! Ещё было много вопросов! Но моё уважение к С.Н. было столь велико, что я не смог протестовать, кричать, что ведь ещё моё время! И так, ничего конкретно не решая, прошли те 12 минут.

Когда двери открылись и секретарша заявила: «Ваше время кончилось» и запустила новых собеседников, мы все вышли в холл. Андросова, не таясь, смотрела мне в лицо с наглой торжествующей улыбкой своей победы, мол, она главная, она победила!

А Наталия Дмитриевна стояла бледной, отворачивала лицо и прятала глаза. Я очень хорошо чувствовал её состояние — она ощущала себя виновной, обманщицей, преступной, испортившей научный разговор, заказанный П. Беликовым. Мне было её очень жалко, хотелось её успокоить, и в этом состоянии я не мог Андросовой сделать укор, хотя это надо было. Всё, что бы я ни сказал, было бы ударом по Наталии Дмитриевне и очень болезненным. Андросовой, конечно, надо было ответить. И не только то, что нарушила регламент, украла чужое время, нарушила обыкновенную человеческую этику, но ни о какой Высшей и не говоря, унизила волю Беликова (об этом она знала заранее), но и оскорбила самого С.Н., ведь шёл именно научный анализ его творчества. А своей выходкой она указала, что разговор о его искусстве для неё пустяк, что она, «учёный», выше этих двоих художников и что искусство С.Н. не стоит разговора. Налицо было потребительское отношение к С.Н., а не уважение к нему, Рериху, какое было у всех.

На самом деле этот эпизод вскрывает и проблему о её отношении к Наталии Дмитриевне. Для неё ничего не стоили клятвенные заверения Н.Д., её честь, её достоинство. Осуществлена публичная пощёчина. И кому? «Духовной Матери» Жени Маточкина, которого вроде бы она уважала. Этот эпизод уже достаточно объясняет, почему в статье своей Л. Андросова почти не указала на роль Н.Д. в организации Чтений. И этот эпизод показывает отношение к П. Беликову, которого вроде бы уважает и называет «дирижёром организации», но на деле не задумываясь, пренебрегает им. В конце концов, ставит под сомнение её преданность Жене Маточкину, ведь он так ясно и красиво ей внушил, кто его «духовные Мать и Отец».

Меня тоже во всей статье упоминает только 1 раз, когда речь заходит о встречах у Н.Д.  А когда она Зинаиде Фосдик повествует о музее в В. Уймоне, то ведёт дело так, будто там само собой создаётся, или что именно она там всё строит.

В тот же день после той встречи с С.Н. у меня была личная встреча с Павлом Беликовым. Он живо интересовался моей работой и как прошла встреча с С.Н. Я объяснил, что первые 8 минут шёл очень хороший разговор, ряд важных вопросов выяснились, но затем Л. Андросова сорвала встречу. Осталось ещё много вопросов. Павел Фёдорович очень негодовал. Не мог принять такого дикого факта. Не ожидал от Андросовой такой выходки. Очень резко укорял меня, почему я согласился на присутствие слушателей. Я объяснял великим уважением и доверием к Н.Д. Он сетовал за срыв научной работы, ведь она была в плане общего дела по наследию Рерихов. Наказывал, чтобы больше слушателей на встречи с С.Н. не впускать. Но и вторую такую встречу он организовывать уже не берётся, ибо С.Н. очень занят и очень устаёт. Так на очень печальной ноте встреча окончилась.

Можно предположить, что Л. Андросова уважала совершенно здоровых, сильных, пышущих энергией тела людей, могущих брать горные вершины, свершать внешние блестящие дела, достигать показательных результатов.

Для понимания же пути Рерихов нужны прежние духовные накопления. Она этого не понимала. Поэтому пыталась заводить к Н.Д. своих друзей, горовосходителей, этих романтиков, перед которыми Н.Д. была вынуждена «закрывать дверь», ибо они из совершенно иного мира.

Для Зинаиды Григорьевны Фосдик Л. Андросова была «человеком из Сибири», России. Таких людей было очень мало. Она не могла выбирать. Ей надо было кому-то передать и знания, и импульс Духа, и Знамя Мира.

Где Андросова приводит цитаты из писем, или где отмечает, к кому ходила за подписью документа, как хлопотала о своевременном издании до Чтений сборника тезисов Чтений, там всё верно. Я сам был тогда заранее в Картинной галерее, где готовились Чтения и сам видел, как ещё до начала она принесла коробку с книгами и была очень рада.

Но где она делает свои собственные обобщения и выводы, там всё неточно или неверно в основе.

Она пишет: «Сибирское Отделение Академии Наук…  И это совсем не случайно, что именно здесь и зародилось рериховское движение, откуда потом пошло по всей русской земле…» Это её личное представление, основанное на незнании. Рериховское движение в России было и в 30 – 50 годы, но тайно. Никогда не тухло. Дальше — первой мощный Волной открытие Рериха для России был приезд в Россию Юрия Рериха. Второй Волной, поднявшей признание Рерихов на государственном уровне, было празднование 100-летия Н. Рериха.

А в самом Новосибирске Рериховское движение тоже было давно. Здесь работала Наталия Дмитриевна. Создавала коллектив единомышленников. Работала, зная самые глубокие Основы этого Движения. Созданный ею коллектив имел и тогда и позже громадное значение в этом движении.

И ещё, ради истины, нельзя умолчать, что Павел Беликов сразу с 1958 года, когда только коллекция картин Н. Рериха была передана Новосибирску, писал письма дирекции Картинной галереи, сотрудникам. Предлагал содействие в материалах, в сведениях об авторе, в пояснении картин. (Он мне об этом сообщал). Очень скоро стал вести оживлённую переписку с Верой Яковлевной Кашкалдой, которая вела экскурсии по залам Н. Рериха. И когда я, демобилизовавшись в 1963 году, приехал в Барнаул и сообщил об этом Павлу Фёдоровичу, он очень настойчивой просьбой велел мне срочно ехать в Новосибирск, знакомиться с Верой Кашкалдой и помогать ей в её работе. Так с 1964 года я стал всегда ездить в Новосибирск. У Веры Яковлевны было всегда очень много вопросов, нескончаемо. И по объяснению смысла картин и по способам их объяснения современной публики, и по написанию статей в газеты, аннотации. Экспозицию картин Н. Рериха мы тоже с ней вместе меняли. Я делал обложку для каталога картин Н. Рериха. Вера Яковлевна часто приезжала и к нам в Барнаул. Раз в месяц мы непременно встречались с ней. И только через несколько лет Вера Яковлевна познакомила нас с Наталией Дмитриевной.

Движение уже было. Интерес зрителей к картинам Н. Рериха был велик.

В чём заслуга работы с СО АН? Это была уже третья Волна, поднятая Первыми Рериховскими Чтениями. Суть её в том, что к творческому наследию Рерихов проявили интерес учёные, академики. До того, в двух предыдущих Волнах действующими лицами были чаще всего общественность и журналисты. Хотя, смотря реально на истины, задействованные к движению академики чего-то фундаментального, научного, решающего о Рерихах не написали. Они были скорее государственно-научной поддержкой, как движению, так и Чтениям. Истинные научные труды о Рерихах создавали те, кто в сердце нёс истинный смысл идей Рерихов.

Теперь видно, на каком фоне, фундаменте началась идея о проведении Рериховских Чтений.

1. Был создан коллектив активных последователей у Наталии Дмитриевны.

2. В картинной галерее был создан положительный климат отношения к Рерихам. Много здесь работала именно Вера Кашкалда. Были созданы хорошие отношения с директором галереи — Марией Качальской.

3. Вся культурная общественность Страны была под впечатлением широкого и высокого проведения 100-летия Н. Рериха, проходили с великим успехом его выставки и выставки С.Н., в кинотеатрах шёл фильм Рениты Андреевны «Николай Рерих».

4. Была подготовлена почва. Не было только искры. Идеи.

И вот вопрос: где родилась первая идея о Чтениях в Новосибирске? Я могу сказать только то, что знаю. Я очень хорошо помню эпизоды подготовки к 100-летию Н. Рериха в Москве. На всех мероприятиях и съёмках фильма я был, участвовал. Уже за пару дней до дня юбилея Ренита Андреевна меня попросила помочь сделать экспозицию материалов, документов, книг о Н. Рерихе в Доме Дружбы народов. Там же работал и Смирнов-Русецкий со своими студентами, Женя Маточкин и другие. Я составляю экспозицию книг в одной витрине. Ко мне быстро подходит Женя Маточкин и говорит: «Леопольд, у меня родилась идея провести Рериховские Чтения в Новосибирске с поддержкой Академии Наук. Как ты на это смотришь?» Я ответил, что было бы здорово. Я бы участвовал, доклад у меня уже есть. Он быстро ответил: «Ну, хорошо! Спасибо, что поддержал», и быстро ушёл делать свою работу.

Л. Андросова пишет, что об этой своей идее Женя Маточкин говорил на коллективной встрече сибиряков с Зинаидой Григорьевной Фосдик. Но эта встреча, как и моя длительная беседа с Зинаидой Григорьевной об алтайском этапе экспедиции Рерихов, была уже после торжественного собрания в Большом Театре. Несомненно, первый о своей идее проведения Чтений Женя Маточкин поведал Наталии Дмитриевне, своей «Духовной Матери».

Теперь о роли всех действующих лиц в организации Первых Рериховских Чтений. Здесь надо хорошо понять, что есть 2 уровня движения. И каждый из них значителен:

Духовное и — физическое

Надземное и — земное

Сокровенное и — общественное

Несказуемое и — разрекламированное, показное.

И здесь принизить роль Наталии Дмитриевны никто и никак не может. Но каждый действовал в своей сфере, каждый делал ему доступное, каждый имел свою роль. В книгах Мудрости сказано: «Как Учитель действует через ученика, так женщина действует через мужчину». Оба эти положения относятся и к Наталии Дмитриевне. Она воспитала учеников. Вдохновила. Создала увлечённого, инициативного единомышленника — Женю Маточкина. Стала для него «Духовной Матерью».

Несомненно, что первой Женя Маточкин свою идею о Чтениях поведал Наталии Дмитриевне. Несомненно, что они вместе составляли стратегический план, как это провести в жизнь, чья поддержка нужна, кто может этого добиться.

В этом вопросе, «как пробивать», очень опытным и реальным знатоком был Павел Беликов. Его письма были бесценной помощью Но где был центр всей этой подготовки — это квартира Наталии Дмитриевы была «штабом» организации. В тот период я часто бывал в Новосибирске. Всегда заходил к Наталии Дмитриевне. Всегда там были люди, всегда живо обсуждались вопросы. Наталия Дмитриевна многим звонила по телефону. Почти всегда там был Женя Маточкин, Вера Кашкалда, бывала и Андросова.

«Штаб организации Рериховских Чтений! — это есть формула и образное выражение роли Наталии Дмитриевны в этом деле. Она сама создала «штаб», сама воспитала людей, сама их целенаправила. Решения принимались коллективно. И здесь Идея Чтений обретала плоть. Сюда стекались все сведения, здесь была видна, как в военном штабе, вся картина хода подготовки. Здесь принимались решения, кто пойдёт на очередную задачу. Сюда приходили все новости. Первая научная всесоюзная конференция о наследии Рерихов — дело очень серьёзное и затрагивало все властные структуры.

Тут надо отметить, что только совершенно неосведомлённый и абсолютно наивный человек может теперь допустить мысль, что в те 70-е годы достаточно было одному, в одиночку, доброму, устремлённому человеку собрать группу участников, самому объявить всесоюзную конференцию, и она бы состоялась просто так. Чтобы получить разрешение на такое дело, в то время надо было быть как минимум академиком и притом — с именем.

Я ходил в Министерство Культуры Латвии в конце тех 50-х годов, чтобы продлить в Риге выставку Николая Рериха. Министр меня не принял, вышел в приёмную, и его отношение к имени Рериха было столь отрицательным, столь презрительным, столь переполненным страхом, что добиться ничего не удавалось. И как тут сломить. Переубедить? Все властные структуры хорошо помнили, что за это Имя люди сидели в лагерях и тюрьмах. Только академики с именем пользовались некоторой надгосударственной силой убеждения, не скажу — властью. Именно они могли, поставив в залог свой международный авторитет, добиться результата. Но академика тоже надо было кому-то склонить на свою сторону. И тут главную роль играл Женя Маточкин. В этой части работы — его заслуга. Он был в этом деле незаменим. Ряд задач, по общему поручению исполнила, несомненно, и Людмила Андросова. Может быть, были и ещё другие действующие лица. Их роль во всём «пробивании» нельзя забыть.

Надо понимать очень простую вещь: есть решение «Штаба» и ведение «боя». Но сам Штаб ни в одной армии в атаку не ходит. Идут в атаку другие рода войск. Важна победа одна на всех. И памятник должен быть коллективным.

Будничную научную работу по сбору тезисов будущих докладов Чтений проводили сотрудники Картинной галереи. Ведь там, а не в Академии Наук, проводились Чтения. Они научно редактировали, составляли план, готовили сборник тезисов и к печати. Нельзя забывать неутомимого труженика Веру Кашкалду. За все дела она болела сердцем.

В подготовке Чтений функционировали и работники, исполняющие отдельные конкретные, узко очерченные задачи.

Сами академики, как Окладников и Ларичев, прокладывали дорогу к осуществлению Чтений, и в известной степени использовали Чтения для популяризации своих новых, сугубо научных нахождений. Окладников был человеком широких взглядов и светлого ума. С ним было можно решать вопросы.

Дорогая Валентина Григорьевна, мне эта история ясна. Я ведь был её участником. Пытался здесь Вам изложить. Ясно ли получилось? Земное и Надземное идёт вместе. Три мира вместе. И друг в друге. Пренебречь ничем нельзя. Нельзя возвести роль одного, забыв другого. Все участники события были нужны. Но это уже недостаток человеческого ума, что каждый тянет лавры на свою сторону. Но у нас не должно быть понятия «деления Лавров». У нас должно быть понятие Служения и Общего Блага.

Хочется дать напоследок и схему. Иногда она больше всего проясняет.

1. Высший Мир. Указы. Озарение

2. Гуру. Духовное наставничество. Воспитание ученика. Действие через ученика. Преодоление препятствий в духе.

3. Ученики. Действие по наставлению Гуру. Люди, вдохновлённые Гуру. Понимание духовной задачи.

4. Деятели, увлечённые и видящие только внешнее значение дела. Жаждущие показных результатов.

5. Работники, пригодные для отдельных конкретных действий.

Если серьёзно подумать, то это универсальная схема. Годится для рассмотрения очень многих дел в Мире. Так же продвигался и Пакт Рериха, и Знамя Мира. И многое другое.

Дорогая Валентина Григорьевна, надо всё выяснять. И — вовремя. Идёт дезинформация.

Всего Вам самого наилучшего.

Л. Цесюлевич

 Рассказать друзьям:

Вся работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования, доход от продажи музейных билетов существенно меньше, чем затраты. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: